г.Москва

5ч. 20 мин. Туапсе. Перрон. Высадились успешно и ждем электричку на Белореченск. Прохладно, рассвет только начинается. На море бежать никому не хочется, но на это у нас все равно нет времени. Удивительно, наши студенческие действительны в кассах пригородного сообщения, мы немного экономим - пустячок, а приятно!
3-х часовая дорога дает возможность еще немного поспать, а затем полюбоваться из окна на зеленые горки, цветочки и селянок. "Селянки как категория прекрасного" - лекции и сентенции примерно на эту тему выдавали время от времени все члены группы, таким образом, превратив слово "селянки"  в устойчивое выражение с достаточно жестким семантическим наполнением, и преследовало оно всю группу в течение всего выезда. Устойчивые выражения такого рода вводились в лексикон команды в основном Рыжим, извлекавшим их либо из глубин своей памяти, либо из разговоров окружающих. Дорога приводит нас в состояние легкого одурения вследствие жары, наличия постоянного солнца на голубом небе и отсутствия утоляющей жажду воды. Вываливаемся из электрички в Белоречке, руководящий состав бежит искать машину (ближайших электричек и автобусов не предвидится ), а все остальные - воду и тенек. Наконец рассаживаемся на две легковушки и трясемся в сторону гор - т.е. г. Лабинска, где пересаживаемся в переполненный автобус, который медленно, но верно везет нас к городку Курджинову. На границе Карачаево-Черкессии проезжаем через настоящий военный кордон - танки, БТР, люди с оружием - мороз по коже пока не дерет, но прибавляется некая нервозность. Такое ощущение, что плохую погоду из Москвы мы все-таки зацепили: небо затягивает тучками и начинается морось. До поселка Рожкао (в простонародье до Рожков) нас везет "Уазик", в кузове которого мы гордо восседаем на куче рюкзаков, укрытых полиэтиленом. Жидкостные заменители денежных знаков (спирт) очень помогают при заброске - главное, их нужно экономить и удержаться от растрат на собственные нужды.  Едем в долине, вдоль реки Лабы, рядом с водой,  акклиматизация дает о себе знать начинающейся головной болью, чувствуется усталость. Выгружаемся в поселке около пяти вечера. Находим "Урал", который готов добросить нас за перевал. Мы уже близко к цели - осталось 16 км сплошного подъема вдоль каньона, по дну котрого бежит приток реки Лабы (Рожкао). В кузове мощного грузовика тяжесть подъема не ощущается в собственно физическом плане, но зато сердце то падает в пятки, то пытается вырваться через уши - за рулем сидит истинный сын гор, который не боится ни обрывов, ни воды, ни  подъемов. Наш железный слон одолевает даже самый непроходимый въезд по глине, перед которым выгружались все предыдущие группы, и таким образом, нас, как королей, высаживают чуть ли не перед входом в пещеру Майская, на глазах у трех других совершенно ошарашенных  спелеогрупп. Это место называется Дорбункол - "домик у пещеры". Домик, а точнее, простой бревенчатый сруб, здесь поставили около десяти лет назад новосибирские спелеологи. Через час уже разбит лагерь. Высота над уровнем моря - 1730 метров, смена климатического пояса - налицо: на лиственных деревьях зелень только-только начинает пробиваться, заметно холодает. Весь состав  в восторге от того , что самая длинная и неспортивная часть заброски закончилась, мы отмечаем это вместе с Гришей Саневичем и его ребятами - членами Перовского спелеоклуба Москвы. Усталость такая, что на костер времени не хватает - готовим на горелке. Костик со Славиком сразу после ужина плетутся в свою палатку и буквально через минуту оттуда доносится их богатырский храп. Вскоре и все остальные поддерживают их начинание.
 
 

Утром сего дня Тошка обнаружил еще одну дырку, но на сей раз - непосредственно у себя в палатке: первую еще вчера, кромсая по раскладке колбасу, проделала Леля, а вторую ночью прожег бычком Рыжий. Оба получаем серьезный нагоняй и беседу о должном отношении к снаряжению.  Палатка Костика, приземленная до безобразия, растянутая до треска на эспандерах, этой ночью устояла, но из-за того, что находится от нас она достаточно далеко, до ребят докричаться практически невозможно, поэтому переговоры между палатками (в основном, относительно еды) ведутся главным образом по рации. Около десяти утра пьем чай со шпротами и преисполняемся благостным настроением. Голубые кальсоны Рыжего и Лелин обожженный нос составляют наше высокогорное бытие в балансе. Наконец одеваемся и идем на ту сторону каньона.  Весьма помогает на спусках непрестанно совершенствуемый сноутрансинг. На подъеме ветер усиливается, и к точке, которую невооруженным глазом отчетливо видно от нашего лагеря, выходим лишь часа через полтора. Перед нами - пещера Пастушья, она же Джента. По данным краснодарских спелеологов, это место было пристанищем первобытного человека. Лично мы не нашли никаких свидетельств в пользу этого утверждения, но это нас интересует не в первую очередь. Широкий вход в дыру продолжается длинным просторным ходом, выводящий в череду перетекающих из одного в другой залов. Видны следы обвалов, но не недавних. Море разнообразных вторичных образований - "вермишель" (которая в ряде случаев больше похожа на морковку),  флаги, трубы, причудливые геликтиты, кристалликтиты и разноцветные кораллиты. Всю эту красоту Тошка снимает на видео, остальные работают источниками света.  В какой-то момент от упоения всей этой нереальностью начинают трястись руки, и Тошка разбивает аккумулятор к камере, роняя его в меандр. Прибор разбивается в полете, но реакция спелеолога - одна из самых главных его составляющих, поэтому наш бессменный видеооператор ухитряется поймать аккумулятор ботинками на влете в щель.  Пролезая под обвалом,  с Лелей чуть не случился разрыв сердца, когда рядом с ней покачнулся, а затем сантиметрах в десяти мерно прокатился огромный валунище, который затем с жутким грохотом упал в узкий проход внизу. Погуляв по дыре часа два, готовимся подниматься по склону горы дальше, к Галочьей. Ветер усиливается, пробирает до костей. Лавиноопасные склоны просто провоцируют сесть на пятую точку и помчаться прямиком в каньон - там хоть нет такого пронизывающего воздушного потока.  Пересекаем на подъеме кулуар и выходим к пещере, где спрятаться от порывов некуда вообще, так как входняк представляет собой  глубокую воронку, прикрытую в серединке снегом, в боках которой - узкие лазы, переходящие в один бутылкообразный колодец. Бьем спит, навешиваемся, залезаем в железо. Спускается Славик , затем Леля и Костик. Веревки хватает впритирку - 14-ти метровый колодец переходит в меандрообразную многообещающую галерею. Но далее нас ждет разочарование - если раньше и был ход вниз, то сейчас он под требующим долгой раскопки завалом, над которым, в довершение всего, висит буквально ни на чем  приличный чемодан килограмм в 300. За завалом - подъем, утыкающийся в уступ, который, кроме экстремально настроенного Славика, никто преодолеть не в состоянии. Откуда-то сверху Боец сообщает, что там вроде и проглядывает что-то хамски невнятное, но один, по решению командира, он все равно туда не полезет. А руководитель, пока мы шаримся внизу (поражает в этой дыре полное отсутствие натеков, но изобилие пещерного молочка), постепенно замерзает на ветру. Решаем выходить - наверное, зря сразу взяли с собой транс с полтинником. Вылезаем перемазанные в глине, которая начинает замерзать на комбезах, снимать которые не хочется никому - в них движемся домой, где нас уже заждался Рыжий, будучи дежурным. По приходу в лагерь Мохнатый и Славик заваливаются в палатки и от усталости засыпают, так что их часть ужина, заметно уменьшенная Лелиными стараниями, остается им на завтрак. Отход ко сну традиционно сопровождается внутренним жидкостным  согреванием, рассмотрением итогов и диалогами на общефилософские темы (например, о сути женщин и их роли в спелеогруппах). Для гуманитарно образованной Лели господин Рычагов начинает проводить серию лекций по основам химии, физики, касательно процесса карстообразования. Непонятно каким образом, но все лекции имеют тенденцию перехода темы в область астрономии, или тригонометрии, или еще чего-нибудь. Ложась спать, с удивлением обнаруживаем, что непогода несколько изменила своим привычкам, и что теперь вместо ветра, сдирающего палатки, на нас валит весьма увесистыми клочьями снег.
 

 Утро началось с монолога Рыжего:
"Снег, проклятый снег... Когда же это кончится? Слава богу, ночью не пришлось откапывать палатки. Прекрасно понимаешь, что отрезан в горах от цивилизации. Продукты еще есть, но газ кончается... И грустные мысли ползут одна на другую, поскольку пути к отступлению отрезаны лавинными кулуарами. Знать бы, сколько еще снега таят в себе эти непрозрачные облака, покрывающие сверху и снизу наш лагерь. В голову приходят воспоминания о заваленной в этих местах 12 лет назад группе из 5 человек. Руководитель мог спастись,  но он предпочел смерть вместе с товарищами. Возможно, эта стихия собирается уготовить нам именно эту участь. Все чаще думаю (...) ...."  (далее - непечатное)
 Шутки - шутками, но жаль, что пока нет возможности заснять на пленку сугробы, окружающие нас, так как камера в палатке запотела. И, самое неприятное, но тем не менее, повергающее нас в приступы нездорового хихиканья, так это то, что снег не прекращается. Мох со Славиком спят, как в последний раз - не реагируют даже на тональный вызов по рации.  Остальные, расправляясь с завтраком, осознают, что вылазки на сегодня все отменяются - а были планы сходить на вершину Дженты, и Рыжий хотел добежать до Пастушьей со слайдовой пленкой. Поэтому сидим и вяло фантазируем о причинах такого природного майского беспредела. Выдвигаются версии:
 - ядерная зима
 - падение доллара
 - столичный катаклизм
При мысли о том, что погодные условия заставляют нас срочно переквалифицировываться из спелеологов  в альпинистов,  становится не по себе. Хорошо еще хоть, что температура (по крайней мере дневная) не падает за нулевую отметку. Так или иначе, но сброска действительно невозможна по этим лавиноопасным склонам, а другого пути нет, да и в принципе надежда, как известно, умирает последней. Наконец, просыпаются двое бравых членов нашей полярной станции и истерически требуют жрать. После еды у всех поднимается настроение - играем  в снежки ( высота снежного покрова - около тридцати сантиметров). Рычагов, как главный метеоролог, наблюдает за облаками и предсказывает улучшение погоды буквально с завтрашнего дня. Ну, рискует он мало - даже если его прогноз не оправдается абсолютно, то побить прорицателя камнями будет весьма проблематично - не извлекать же их для этой цели из под снега!  Ближе к вечеру разбиваемся по палаткам и лежим в них, как котики, разглагольствуя о всяких неприличностях, а Леля пытается насиловать Рычагова бесконечными просьбами продолжить курс лекций негуманитарной направленности. Наконец Рыжий сдается и, дабы отвлечь неутомимую в прогрызании гранита науки Лелю, предлагает ей пошевелить мозгами и порешать хитрые задачки. В одной из таковых летал не очень дружный с головой "математический" воробей, и теперь слово "математический" входит в лексикон этого выезда и олицетворяет собой все точное, непостижимое в реальном смысле, абсолютно бессмысленное, но прикольное. Драгоценные остатки "Джен-Тоника" уже измеряются каплями. Обсуждаются идеи о вторичной обработке питьевой водой корешков можжевельника, пропитанных жидкостью иного сорта. К ночи небо очищается - звезды просто крошатся на нас сверху. Ни снега, ни ветра, ни дождя. Тишина такая, что засыпать под нее непривычно - уже сжились с завываниями ветра и шелестом снега. Только это заметили, как началось что-то сверхъестественное: по палатке что-то мягко зашуршало, как будто птица, летая кругами, касается тента крыльями, или маленький пушистый зверек катается сверху палатки, как с горки. Все понапрягались, но потом списали происходящее  на хамски извращенный ветер и решили перед сном не выходить для традиционного обзора окрестностей из позиции стоя и сидя.

 Утром обнаруживаем, что Рыжий вполне мог бы работать жрецом-внештатником по погоде: солнце ярит вовсю, снег начинает таять с фантастической скоростью. Носы у всех только-только дообгорали и за время снега и ветра успели поджить, как наступает неминуемая опасность получения новой дозы ультрафиолета. Лавинок пока не слышно, но, думается, все впереди. Леле хочется на Дженту - но пока еще лавиноопасно и ультрафиолетоопасно, поэтому энтузиастов присоединиться к ней не наблюдается. Тем более, что весьма запущенный за время непогоды лагерный быт требует приложения сил и в этом направлении. Пока есть солнце - стремительно раскладываем под его лучами все промокшее и самораскладываемся на пенках греться, закрыв плотно рожи и плечи и откровенно предоставив солнцу все остальное. Лежим и созерцаем Пцицер - вид потрясающий: припорошенные елки по склонам выглядят в массе как торчащая обледенелая борода. Из долины начинают подниматься облака, но солнца им не закрыть, так как они все пока еще под нами. Принимаем дополнительные антипригарные меры: капюшоны, очки, повязки на манер ковбойских. Рыжий похож на Ясира Арафата, Славик - на бойца Моссада, а все остальные - вообще на пришельцев. Получив, наконец, приемлемую дозу солнечной энергии, оба вышеупомянутых товарища быстро собираются и уходят в Пастушью снимать на слайды, а остальные принимаются  за форсирование процесса просушки вещей - раскладываем зигзагами веревку, любовно расшвыриваем комбезы и трансы по вышедшим из под снега кочкам и кое-кто даже пытается в лужицах талой воды постирать носки (это Леля пытается следовать принципу, что девочка должна быть аккуратной). Около пяти вечера заметно холодает, поэтому с неудовольствием опять втискиваемся в палатки и готовим перекус. Каждый час выходим на связь с двойкой наших маньяков, которым в какой-то момент пришла идея нас развлечь на расстоянии , для реализации которой они немного покатали  почти с вершины Поисковой в каньон хамских размеров валунчики. Звук был достаточно впечатляющим.  С приходом ребят на весь лагерь накатывает волна неудержимого веселья и всяческого безобразия, которое снимается в качестве компромата на пленку. Этот вечер - последний на плато, к которому мы уже привыкли, как к собственному приусадебному участку, но который, в отличие от оного, не может приесться. После захода солнца наше внимание оказывается привлечено странными огоньками над достаточно удаленным от нас хребтом Пхия. Пока раздумывали, чем это может быть, маяком, вышкой, самолетом, сигнальными ракетами или НЛО, по рации ловим волну, информирующую о каких-то лесных пожарах, а затем и вовсе странную волну из какого-то весьма крупного населенного пункта - возможно, Черкесска. Когда всей команде  становится ясно, что это нелегальный сервис доставки на дом девушек (поэтому и работает на волнах, доступных нашим "таискам"), все (в основном , конечно, Мох и другие представители мужской части экспедиции) загораются идеей заказать по рации девушек, вино и шашлык на плато Коровье, благо и место под посадку вертолета есть, да и погода летная. Пока все упоительно рассуждают и развивают эту тему, из каньона раздается волчий вой.  Разгоряченные весельем, никто и не заметил, что значительно похолодало. Послушав новые звуки живой природы, Рыжий вспомнил, как, будучи в этих же местах лет десять назад вместе с приятелем на поисковке, натыкаясь на свежие, еще дымящиеся косточки, трясся  от осознания близости этих "зверьков" (определение Тошки).  От перемены настроения нас спас ужин, за которым взгляд блуждал по усыпанному звездами небу, на котором, кроме ковшей и Кассиопеи было трудно верифицировать что-то знакомое. Из-за вершины Дженты часам к десяти вечера выползло что-то нереальное - среднее между звездой, маленькой луной  и эксгибиционирущим НЛО. Пытаемся снять это нечто на видео, но на остальные звезды чувствительности камеры не хватает.  Завтра сброска,  но спускаться в долину как-то грустно.

P.S:  Данный опус является слегка откорректированной версией дневниковых записей одного из участников выезда. Часть группы не разделяет многих мнений и высказываний, приведенных выше.